Альфред Петрович Хэйдок – писатель, участник рериховского движения на Дальнем Востоке, в Харбине и Шанхае. Родился в 1892 г. в Латвии, которая в то время входила в состав Российской империи. Во время гражданской войны сражался и на строне красных, и на стороне белых. В 1920 г. после разгрома белой армии перебрался на жительство в Харбин. Во время пребывания Н.К.Рериха в Харбине Хейдок встречался с ним и стал его учеником, возглавил одну из созданных Н.К.Рерихом групп по изучению Живой Этики (вторую возглавил Б.Н.Абрамов). В 1947 г. А.П.Хейдок вернулся в Советский Союз.
Николай Константинович и Елена Ивановна Рерихи высоко ценили творчество и человеческие качества А.П.Хейдока. В предисловии к книге Хейдока «Звезды Маньчжурии» Н.К.Рерих писал: «…рассказы А. Хейдока, посвященные жизни Маньчжурии, являются ценным вкладом в литературу новой страны. Рассказы эти, прежде всего, углублены качеством убедительности, этим редким отличием, свойственным лишь чему-то действительно пережитому, перечувствованному. Помимо увлекательного содержания и вдумчивого изложения "Звезды Маньчжурии" полны тех внутренних зовов, которые пробуждаются на древних просторах, написанных славою прошлого. В каждом рассказе, безразлично, будет ли он основан на бытие современности или на далеких наследиях, всюду внимание останавливается на чертах больших реальностей, которые уводят внимание читателя в область высоких представлений. Творчество А. Хейдока своими литературными качествами всегда нужно, но сейчас, когда, поистине, глаза всего мира устремлены на эти древние места, – оно нужно особенно».
Цитируя Хейдока в одном из писем, Е.И.Рерих замечает: «Так пишет один из талантливых современных писателей Альфред Хейдок. И мы всецело присоединяемся к этим его прискорбным словам»(Е.И.Рерих. Письма Т.2. С. 514). И в письме к В.К.Рериху, брату Николая Константиновича, она отмечает: «И такие имена, как имена Альф[реда] Хейдока и Всев[олада] Иванова и еще некоторых других, выступают, как яркие алмазы в куче осколков стекла» (Т.3 С. 309). В письме И.И.Ельцову от 27 сентября 1946 г. Елена Ивановна пишет: «Ценными могут быть советы А.П.Х. Передайте мой сердечный привет А.П.Х., его нежная душа нам близка». А в конце этого письма вновь возвращается к Хейдоку: «Передайте мой привет всем друзьям в Шанхае. Любите А.П.Х. Н.К. и я очень ценим и любим его» (Т. 7. С. 337, 341). И, наконец, в письме Л.И.Чистяковой от 24 августа 1954 г. Е.И. пишет: «Очень больно было узнать, что молодежь, отправляясь на новую жизнь, не решились, побоялись взять с собою книги Живой Этики. А вот А.Хейдок не побоялся и привез все книги, сейчас он занимает неплохое положение и пользуется уважением населения» (Т.9. С.443).
Альфред Петрович написал множество прекрасных рассказов, повестей, эссе. Он перевел на русский язык ряд работ Е.П.Блаватской, в том числе «Разоблаченную Изиду» и 3-й том «Тайной Доктрины», а также «Письма Махатм».

    

 Из воспоминаний Л.М.Гиндилиса

С Альфредом Петровичем я познакомился в конце 1970-х годов в Москве. Это был могучий старец с длинной седой бородой, похожий на библейского патриарха. От всего его облика веяло какой-то былинной мудростью, и беседы с ним оставляли сильное впечатление. Вспоминаю одну из них. В то время по Москве ходил машинописный текст «Третьего предупреждения человечеству». В нем были положения, созвучные Живой Этике, но было что-то, что вызывало сомнения в Источнике. Я предложил Альфреду Петровичу прочитать послание и высказать свое мнение. Он охотно согласился. Сел в кресло, прикрыл глаза и стал слушать. Слушал внимательно, не перебивая и не комментируя. Когда я кончил, он долго молчал, а потом тяжело вздохнул и произнес только три слова: какая бездуховная вещь!

 Наше общение в Москве было недолгим: вскоре он вернулся в г. Балхаш, где проживал в то время. Уезжая, Альфред Петрович оставил свой адрес, и мы с ним переписывались, обсуждая многие волнующие нас темы. А потом, летом, он пригласил меня к себе в Балхаш. Жил он в семье сына в трехкомнатной квартире, где занимал отдельную комнату. Альфред Петрович вставал 7, в половине 8-го. Он предупредил меня, что с 8 до половины 9-го его нельзя беспокоить. В это время Альфред Петрович сидел перед Ликом Учителя. Он называл это Высоким Собеседованием.
Через несколько дней после моего приезда Альфред Петрович дал мне прочесть некие записи, ничего не сказав об их источнике. Это были ментограммы Бориса Николаевича Абрамова. Сам Борис Николаевич не употреблял этот термин, он принадлежит Николаю Александровичу Уранову. Борис Николаевич называл свои Записи «восприятиями». Но Альфреду Петровичу нравился термин «ментограммы». Прочтя эти записи, я был поражен, ибо в них явно чувствовался дух Учения. Некоторые фрагменты показались мне очень похожими на стиль Николая Константиновича Рериха. Я сказал об этом Альфреду Петровичу. Он не стал возражать, сказал только, что записи исходят из самого Высокого Источника. Только позднее, когда были опубликованы «Грани Агни Йоги», я убедился, что часть бесед шла от имени Гуру и Матери Агни Йоги. Когда я уезжал, Альфред Петрович подарил мне машинописную копию части этих фрагментов. Я считал невозможным оставлять такое богатство только в личном пользовании, и когда в Москве был создан Советский Фонд Рерихов (впоследствии переименованный в МЦР), передал туда копии записей Б.Н.Абрамова. Это было за несколько лет до опубликования «Граней».
Там же, в Балхаше, Альфред Петрович познакомил меня еще с одними Записями. Это были ментограммы Николая Уранова, впоследствии вошедшие в книгу «Жемчуг исканий», а также фрагменты его размышлений над «Беспредельностью». Они произвели на меня не менее ошеломляющее впечатление, чем Записи Б.Н.Абрамова. Я вдруг почувствовал, что, несмотря на уход из жизни Елены Ивановны и Николая Константиновича Рерихов, прямая связь с Источником, из которого они черпали, не нарушена. Учение продолжается. На Земле есть люди, которые продолжили дело Елены Ивановны. Я поделился этими мыслями с Альфредом Петровичем, и он подтвердил, что это так.
Здесь надо сделать одно отступление. В Живой Этике говорится, что в жизни ученика наступает такой момент, когда он начинает слышать «голос Учителя Незримого...» (АИ, 185), иначе говоря, у него начинает работать Пространственный провод. Нельзя путать это с медиумизмом, что часто делают люди, не обладающие распознаванием. Конечно, уровень восприятия каждого такого приемника будет соответствовать уровню его сознания. В этом смысле всегда надо отдавать себе отчет, насколько несоизмеримо высок уровень сознания Матери Агни Йоги. В III части «Мира Огненного» говорится: «Среди приемников Учения есть много русл; каждое русло имеет свое особое свойство и назначение. Но океан мысли Учения может быть дан только через самый близкий источник. Много ветвей и способов сообщений, и особые свойства русл указывают на ограничения восприемников. Функции тех огненных приемников, которые могут воспринимать океан мысли Учения, являются главными объединителями Высших сил с миром земным. Не трудно проследить, как шли эти иеровдохновения, и не трудно проследить, как шли носители огненного сознания.» (МО III, § 15). Там же дается дополнительное разъяснение: «Преемственность Учения, так же как и явление магнитного полюса для утверждения огненных манифестаций и для проведения высших законов могут быть даны лишь огненному духу, связанному с Иерархией тысячелетиями. Тысячелетиями тянется напряженное огненное действие. Тысячелетиями куется объединение сознания. Тысячелетия сердца сливаются в едином Великом Служении. Непреложен закон космический, и нужно понять, что преемственность утверждается веками. Есть много посягателей на это великое право, но космическое право дается творцу Огненного Мира.» (МО III § 21).
Я спросил Альфреда Петровича, знает ли он этого человека. – Да, ответил Альфред Петрович,– это мой друг. И неожиданно добавил: хотите, я Вас с ним познакомлю. Поздней осенью Альфред Петрович поехал к Николаю Уранову. Он взял мою фотографию и данные для составления астрологической карты. В декабре от него пришло письмо. Он писал, что Николай Александрович приглашает меня к себе, и чтобы я предварительно написал ему. Я немедленно это сделал и получил очень вдохновляющий ответ. Между нами началась переписка. Одновременно я стал готовиться к поездке в Усть-Каменогорск.

Появление Н.К.Рериха в Харбине в 1934 году можно сравнить только с метеором, прочертившим огненную черту на мрачном ночном небе, неожиданным, негаданным. Маньчжурия захвачена японцами, ее естественные богатства стремительно разбазариваются. Существует марионеточное правительство "императора" без власти Пу-и. Харбин, заложенный русскими строителями Китайской Восточной железной дороги, разросшийся в крупный торговый центр, битком набит российскими беженцами самых разнородных мастей. И весь этот люд борется и бьется над одною главною проблемою - как выжить? <…> Вот этот фон, на котором в последней декаде апреля 1934 года внезапно появился Рерих.
Его приезд производит впечатление разорвавшейся бомбы. Вся общественность взбудоражена. Квартира на Садовой улице, где поселился Н.К.Рерих и его сын Юрий, превращается в место беспрерывного паломничества - туда без конца устремляются посетители. <…> Но почему – почему к нему так устремлялись? <…>
Уже в детстве на меня производили чарующее впечатление репродукции картин Рериха. Они будили во мне мечту, звали куда-то, окутывали действительность сладостью сказки. Подолгу, не отрываясь, я засматривался и как бы сам переселялся в них - вот я сижу на скамейке у бревенчатого терема "Трех радостей" и гляжу, как заходят в ворота калики перехожие, вот зеленый холм, где пасутся добродушно посапывающие коровы, а то иду по той дороге, что дугою взметнулась на крутой холм - иду подвиги совершать, счастья-доли своей искать...
Мне было 16 лет, когда я пришел уже к заключению, что нет в мире лучше художника, чем Рерих. Мог ли я в то время подумать, что когда-либо с ним встречусь! И вот Рерих и я оказались в одном и том же городе... Непреодолимое желание познакомиться с ним овладело мною. Если я раньше знал Рериха только как художника, то теперь к этому прибавилось еще и другое - я успел прочитать две его книги - "Пути Благословения" и "Сердце Азии". Они меня очень взволновали, в особенности последняя, где говорилось о Махатмах и Шамбале. Что это за Махатмы? Что это за Агни Йога, данная в долине Брамапутры, взявшей исток от озера Великих Нагов, хранивших заветы Ригвед? Более 40 названий, данных таинственной Шамбале народами мира, заставляли думать, что не могли же все сорок народов высосать из пальца одно и то же содержание легенды – должна тут быть хоть крупица истины! И конечно, ответить на эти будоражащие меня вопросы лучше всего мог лишь тот, кто написал эти книги...
"...Это было недавно - это было давно..." Как сегодня, вижу себя входящим в кабинет Рериха. До этого я уже один раз видел его на вечере кружка молодых поэтов, в "Чураевке", где Николай Константинович выступил с краткой речью о сотрудничестве как новом принципе международных и междучеловеческих отношений и где в кратком антракте меня представил ему председатель кружка и организатор вечера поэт Ачаир. Но тогда я видел Н.К.Рериха среди шумного зала под взорами десятков устремленных глаз и, понятно, не мог так почувствовать его внутренней сущности. Но теперь я увидел его по-настоящему. Не всегда человек одинаково видит, хотя и смотрит на одно и то же. В этом величавом и в то же время таком простом старце с белой бородой было что-то от библейского пророка, вышедшего провозглашать новую истину или изобличить вопиющую несправедливость, и в то же время столько сердечной доброты! Но самое поразительное – он мне показался очень знакомым, точно я знал его давным-давно... Мало того, я ощутил, что он мне роднее тех, кого называют кровными родными. И вылетели у меня из головы заготовленные фразы, которыми я собирался начать свою беседу. Вместо них взволнованно, но кратко и просто спросил:
– Николай Константинович, я читал ваши книги – скажите, действительно ли существуют Гималайские Махатмы? И так же просто, не задерживаясь ни на секунду, Николай Константинович ответил:
- Да, существуют. Я был у них.
Так получил я свидетельство, ставшее поворотным пунктом моей жизни. В течение дальнейшей беседы Рерих сообщил мне, что один из Махатм дал новое учение жизни - "Агни-Йогу" или, как назвали ее впоследствии, "Учение Живой Этики". Невозможно пересказать содержание нашей беседы. Кончилась она тем, что мы условились о новых встречах и он обещал мне дать "Агни-Йогу", как только прибудет весь его багаж.
Приходилось ли вам когда-либо испытывать огромную радость, оставшуюся незабываемой на всю жизнь? Не казалось ли вам, что в груди рождается песня и рвется наружу? Что все окружающие понимающе вам улыбаются, и что ноги ваши, вместо тротуара, ступают по мягким облакам? Таково было мое состояние, когда я шел от Н. К. Рериха домой. И дома, рассказав обо всем моей жене, я еще не мог успокоиться и долго шагал по комнате - я понял, что нашел Учителя Жизни.
Шло время, наши встречи учащались, и я понял, за чем так устремлялись к Н.К.Рериху люди: они несли к нему свои горести и свои искания и всех их он духовно одарял. Каждому он находил до сердца доходящее слово и давал мудрый совет. А тем, кто приходил со своими исканиями, указывал дальнейший путь. Если спросят, что это был за путь, – скажу: путь великого служения человечеству; путь замены узкоэгоистических устремлений одним всепобеждающим устремлением к общему благу; путь очищения первым делом самого себя от всего низкого, эгоистического; путь превращения человека – раба страстей в их повелителя; путь претворения рутинной работы – обязанности в радостный творческий труд; путь овладения тонкими энергиями Природы и, первым делом, к осознанию великой мощи, заложенной в самом человеке, – психической энергии, т. е. энергии мысли и сознания; путь внесения в жизнь прекрасного – "Даже полы могут быть вымыты прекрасно!".
Как бы оружие вручал Н. К. Рерих и направлял каждого на несение священного дозора в жизни – где-то слеза, которую может утереть дружеская рука; где-то горе, которому может помочь действительное сострадание; где-то несправедливость, с которой нужно вступить в немедленную борьбу; где-то добро, которое можно совершить...
Из этих, в сумерках жизни ищущих ее смысла, как и смысла потрясающих Мир событий, в короткое время вокруг Н.К.Рериха сложилось общество. Это было нормальное явление: к тому времени образовалось около сотни таких обществ, раскинувшихся по всему миру. Тем не менее, Харбинское общество следует отметить особо, как исключительное по своей структуре и своеобразию весьма тяжелых внешних обстоятельств. Подозрительность японцев и мракобесие части эмиграции, главным образом священнослужителей, которым непонятна была широта взглядов Рериха, исключали возможность официального оформления Общества – оно существовало незарегистрированным. Это исключало возможность выступления Общества как такового в печати и в общественной жизни и ставило его членов под постоянную угрозу японских репрессий. Структура Общества была замечательна тем, что в нем не производилось никаких выборов, не было ни председателя, ни казначея, ни членских взносов. И тем не менее его собрания происходили регулярно и посещались с завидной аккуратностью. После отъезда Н. К. Рериха из Харбина оно просуществовало долгие годы, пока его члены, руководимые различными судьбами, все не разъехались по белу свету. <…>
Николай Константинович нам лекций не читал. В спокойной неторопливой беседе просто и доходчиво говорил о наступающей Новой эре планеты, о новом человечестве, которое должно прийти на смену нынешнему, задыхающемуся в ярости хищнических захватов и, как слепое, идущему к взаимоистреблению. Но это новое человечество не могло спуститься с неба на розовых крыльях – оно могло возникнуть только из ныне существующего. И Новый Мир сотрудничества и братства народов так же, как каждого с каждым, должен быть построен человеческими руками. А где строители? Стать этими строителями он призывал нас. А кто враги этого строительства? Эгоизм, самость, жадность, невежество, узкое тупоголовое стремление к самоуслаждению в мышиной норке мещанства и т.п. – "прелести", перечисление которых заняло бы слишком много места. И строительство должно было начинаться с преображения самого себя, со вступления в постоянную борьбу со своими недостатками, с трансмутации своих низших энергий в высшие – с самоусовершенствования, которое приводит к расширению сознания, открывающему космические просторы. Что предосудительное могут отыскать в этом те, кто окружили каждый шаг Н.К.Рериха подозрительностью и измышляли клевету? Наше объединение было школой сотрудничества, но не формального, а сердечного. <…>
Думаю, что я не кладу пятна на память дорогих мне ушедших сочленов по Харбинскому объединению признанием, что эта школа сотрудничества иногда ставила перед нами трудные задачи преодоления собственной самости, эгоизма, тщеславия и не всегда мы выходили победителями из этих схваток со своим низшим "Я". Оставалось искать утешения в мудром изречении, что совершенство, чтобы быть вполне таковым, должно родиться из несовершенства, имея последнее своим носителем, основою и противоположением.
При просмотре все разрастающейся литературы о Н.К.Рерихе бросается в глаза одно обстоятельство: пишущие как-то избегают упоминать Гималайских Махатм, Шамбалу, а некоторые помещают слово Махатмы в кавычках, как бы ставя под сомнение реальность этого понятия. А между тем никакое жизнеописание Н.К.Рериха не будет полным, не отразит действительности, как и не объяснит его поступков, без указания на эти величайшие факторы как в его личной, так и в планетной жизни. Это одно.
Второе: смешно ставить под сомнение факты, запечатленные историей и подтвержденные архивными документами Советского государства. В посвященной Н.К.Рериху статье "Путь к Родине", напечатанной в журнале "Международная жизнь" (1965, № 1), С.Зарницкий и Л.Трофимова приводят содержание письма Гималайских Махатм Советскому Правительству. Письмо было Н.К.Рерихом вручено наркому иностранных дел Г.К.Чичерину вместе с даром Махатм – горстью земли на могилу великого вождя Советского народа В.И.Ленина. После этого какой здравомыслящий человек может сомневаться в существовании Махатм? Другое дело – незнание истинного их величия всегда будет приводить к их умалению в представлении широких кругов. Но факт остается фактом – в 1926 году Н.К.Рерих говорил с наркомами Чичериным и Луначарским от имени Шамбалы, говорил как посол. Сила этого факта, а главным образом, та оценка курса и деятельности советского правительства, какая дана им Махатмами в своем послании руководителям нашей страны, недостаточно оценены. <…>
Итак, по Миру прошел Великий Учитель Жизни Николай Константинович Рерих – прошел как посол Шамбалы, как до него прошел овеянный легендами граф Сен Жермен и еще более древние послы. Посетив более 20 государств, он всюду оставил сияющий след. Лучшие музеи мира гордятся его картинами, всегда зовущими и будящими возвышенные мысли и чувства. Волнуют написанные им книги. Неизведанные пустыни хранят его след. Разноцветьем переливающихся красок сияют вершины Гималаев, где, у озера Великих Нагов, принял он "Агни-Йогу", великий дар человечеству и, как свет на пути, принес нам. <…>
Воспоминания, приведенные в этой статье, приношу как свидетельство и дань сердца Великому Учителю Жизни Н.К.Рериху в день столетия со дня его рождения. Земной поклон Учителю.