Николай Федорович Федоров (1828 – 1903)

В.И. Алексеева

заведующая научно-просветительским отделом

 Государственного музея исследования космоса им. К.Э.Циолковского

Николай Федорович Федоров родился в селе Ключи Тамбовской губернии (в настоящее время Рязанской области). Сын князя П.И.Гагарина, представителя древнейшего русского рода, и дворовой девушки. Учился на средства дяди К.И.Гагарина. Окончил Тамбовскую гимназию, учился в Одесском лицее имени Ришелье. С 1854 по 1868 гг. работал учителем истории и географии в уездных училищах русских городов, в том числе в Боровске Калужской губернии, где позже преподавал молодой К.Э.Циолковский.

С 1869 до конца жизни работал в крупнейших библиотеках Москвы: Чертковской библиотеке, читальном зале Румянцевского музея, в читальном зале архива министерства иностранных дел. В Москве славился как человек феноменальной памяти и огромных книжных знаний. Был лично знаком с Л.Н.Толстым, Вл.Соловьевым, Ф.М.Достоевским. Вел аскетический образ жизни. Был глубоко уважаем друзьями и знакомыми, которые считали его московским Сократом.

Видимо, при жизни Николай Федорович делился с близкими ему по духу философами, и прежде всего, с Владимиром Соловьевым (что видно из текстов последнего) теми идеями, которые позже были обнародованы под общим названием «философии общего дела». Однако издать свои многочисленные статьи он не успел или не захотел, и архив философа после его смерти оказался у его последователей и учеников В.А.Кожевникова и Н.П.Петерсона. Известно, что воля Федорова состояла в том, чтобы изданные труды его распространялись бесплатно. Петерсон и Кожевников выпустили два тома сочинений Федорова, первый в 1906 году в Алма-Ате (в то время город Верный), второй том вышел в Москве в 1913 году. Единомышленниками Федорова и его прямыми последователями стали А.К.Горский и Н.А.Сетницкий. В настоящее время существует четырехтомное издание «Философии общего дела», подготовленное к изданию доктором филологических наук Светланой Григорьевной Семеновой. Она же является автором многочисленных исследовательских статей и книг об этом мыслителе.

Федорова по праву считают одним из основателей русского космизма. Ему была свойственна опора на православие, глубокая вера именно в этот путь духовного развития и даже вера в догматическую часть учения, вера в преображение и бессмертие человека. Не случайно его учение относят к неохристианству. Однако в то же самое время Федоров-космист шагнул далеко за рамки устоявшихся основ учения. Его мысли присущи основные признаки космизма: цельность бытия, в котором человеческая жизнь имеет определенный смысл; проективность мира, усовершенствованием которого руководит человек; космическая судьба человека и человечества; поступательное движение прогресса на пути гармоничного объединения разрозненных сфер бытия. Философия Федорова затрагивает вопросы мирового устройства, субстанции, природы, человека, общества, техники.

Наиболее известна его идея патрофикации, физического восстановления всех предков человеческого рода с целью необратимого преодоления смерти, создания всеобщих братственных человеческих отношений, преодоления последовательной смены поколений и достижение практического рая. Федоров как бы поставил задачу преодоления всех бед и несчастий человечества, достижения дружественного и бессмертного существования всех когда-либо живших людей. Абстрактной и странной эта идея представляется лишь на первый взгляд. При более вдумчивом и углубленном взгляде на вещи выясняется, что в действительности сама философская позиция, если и не может быть принята в буквальном виде как руководство к действию, приводит к переосмыслению важнейших аспектов человеческого бытия, к постановке новых задач, к расширению человеческого мышления. Ответственность за весь человеческий род, ответственность за мир вокруг, ответственность за качество и жизнь природы – вот тот уровень мышления, начиная с которого человек сможет делать чудеса. Именно постановка задач является едва ли не самым ценным свойством космистского типа мышления.

Однако и методологическая часть учения Федорова не является абстракцией. Он не только ставит задачи, но и предлагает методы их решения. И, по крайней мере в нравственной плоскости, эта методология представляется вполне действенной и практически исполняемой. Собственно, по этой причине возрастает общественный интерес к учениям космистов – самобытным и оригинальным. Обратимся к теории общества, предложенной Николаем Федоровым. Он писал: «Не проклятие ли лежит на этом бесцельно соединенном обществе? Оно судит и наказывает, а преступления не прекращаются; оно устанавливает порядок, а порядок вечно нарушается!.. И война, и торговый обмен возможны и неизбежны только в обществах, не имеющих общего дела…» (1, с. 157). Много критики было высказано в адрес современного мыслителю общества с его противоречивыми интересами и нелепыми потребностями, войнами и потребительским отношением к природе. Но были предложены и решения проблем.

Выдвинутые мыслителем принципы общественного строительства: целокупность, универсальность человека и социальных институтов, братственность, неслиянность и нераздельность личностей по типу Святой Троицы, единство знания и действия в практике каждого человека вполне могут обосновать контуры нового общества. Сквозным принципом, пронизывающим важнейшие подходы к соотношению человека и общества, становится классический античный принцип «все в одном, одно во всем». В интерпретации Федорова он включает целокупность, всеобщую родственную любовь, универсальный тип личности, подобие человека и общества в их основных характеристиках.

Понятие целокупности предполагает рассмотрение феномена с точки зрения его целостности, тесной взаимосвязи всех элементов в составе целого. Целокупность означает не только равноценную значимость людей в обществе, но и особое качество самого общества. Общество без хотя бы одного человека, когда-либо рожденного на свет, уже не является полноценным, оно ущербно. Именно отсюда вытекает знаменитый постулат Федорова о всеобщей любви людей к предкам, как к родному отцу, о всеобщем братском состоянии людей. Здесь берет начало его  учение о патрофикации.

Подобная позиция исключает разделение людей на полноценных и ущербных, нужных и ненужных, умных и глупых, полезных и вредных, но предполагает духовную трансформацию неполноценных (злодеев) после их воскрешения. Важнейшее религиозное понятие равенства людей в духе Федоров переносит в социальную плоскость. Согласимся, что этот принцип глубинного духовного равенства, стертый из памяти и внимания многих поколений, завуалирован и множеством условностей общественного развития. Прежде всего, это сословное разделение, или социальная стратификация. Сюда накладывается ворох условностей социального существования и индивидуального сознания. Практически в обществе царит иерархия расслоений – от престижной работы и уровня доходов до стиля одежды и марки автомобиля, подкрепленная властной вертикалью. Слияние с собственной социальной ролью (представитель службы президента, начальник отдела, рабочий,  колхозница) приводит к одномерности человека. Чаще всего иерархия социальных условностей сращивается с личным комплексом неполноценности. Федоров заставляет вспомнить о том, что человек рождается сыном божьим, а становится ремесленником, принцем или нищим.

Цельность общества неразрывно связана с цельностью внутреннего, духовного человека, по существу, это две стороны одной медали. «Выделяя себя от всех других, мы в самих себе производим разрыв – наше “Я”, как сын или брат, восстает против своего же “Я”, против самого себя, как отрекшегося от братства и отечества; а такая внутренняя усобица, эта болезнь нашего ученого века, лишает человека способности к делу; это люди без воли, заеденные рефлексиею, словом, блудные сыны. Внутренний, душевный мир зависит от внешнего, мир с самим собою – от мира со всеми другими, т.е. с братьями» (1, с. 159). Все другие – это буквально весь род человеческий, совокупность цивилизаций планеты, и не только современная, но и ушедшая в прошлое тотальность людей. Из этой общей посылки вытекают частные, например, вопрос о патриотизме.

С точки зрения Федорова государственный, национальный, этнический, религиозный патриотизм выглядит слишком узким, приводит к устойчивым типам разделения людей, будь то игровая форма спортивного состязания или политическая форма военного конфликта. Возникает сеть самых разных оппозиций «свои – чужие». Космисты признают лишь одну форму патриотизма, патриотизма общечеловеческого. Но в таком случае понятие патриотизма расширяется не только до размеров планеты, но и Вселенной, всех населенных миров – то есть растворяется. Если патриотизм частично объединяет, то он автоматически и разъединяет людей, тем самым разрушая целокупность общественного бытия; если патриотизм только объединяет, он уже не является таковым.

Принцип универсализма предполагает признание полноты человеческой личности и полноты участия человека в общественной жизни. Традиционное мнение о том, что разделение труда есть несомненное достижение прогресса, давно подвергается сомнению. Узкий профессионализм, особенно в традиции антитехницизма, воспринимается как социальное зло. Тем не менее мы не оспариваем постулаты О.Конта и Г.Спенсера об усложнении и дифференциации общественного целого в ходе его исторического прогресса. Вообще регламентация жизни кажется благом; за ее пределами нам видится хаос.

С точки зрения Федорова жестко закрепленные социальные роли не просто ограничивают человека, но являются факторами противоборства, следовательно, безнравственности. Речь идет не о том, что социальная специализация сложна и необходима, а о том, что цельный духовный человек имеет потенциал развития способностей, завуалированных современными принципами разделения труда. Ничто не мешает проиграть гипотетическую ситуацию развития человека, который способен быстро осваивать всю сумму знаний, выработанных человечеством, легко ориентироваться в ней, менять служебные роли в течение жизни по своему желанию. Это излюбленная тема советских писателей-фантастов, в частности, Ивана Ефремова. По мнению писателя, многократная смена специальностей за одну трудовую жизнь обеспечивает человеку свободу, многогранность творчества, широту взглядов, смену впечатлений, игровое отношение к действительности.

Осваивая этот принцип Федорова, возможно продумать и другой вариант. Можно представить себе реальность ноосферы как единого информационного поля планеты, созданного совокупными интеллектуальными силами мира, подключаясь к которому человек сможет черпать знания из любой области в зависимости от потребности в них. Выход за пределы одномерной профессиональной роли предполагает не только расширение сферы деятельности, но прежде всего преодоление того потолка философских, научных или мистических знаний, на которые опирается конкретный человек. Этот тезис направлен не против глубины дифференцированного знания, а против одномерности узкой специализации и признания своих специальных познаний в качестве конечных, предельно достоверных, пригодных для всех случаев жизни.

Федоровские идеи школы-храма, школы-музея, сельскохозяйственной общины, занимающейся одновременно и мануфактурным трудом, раскрывают именно этот аспект человеческой жизни. При современном разделении социальных ролей трудно представить себе подобную слитность. Видимо, буквально следовать рекомендациям Федорова в данном случае затруднительно. Однако если перевести разговор в плоскость фактического разделения философии, науки и религии, то есть сложившейся практики достаточно узко ориентированного массового мировоззрения, то Федоров оказывается сторонником расширения мировоззренческих позиций.

Мысль Федорова – в нашей школе нет иного закона, кроме закона божьего, а между тем ни одна наука не отрицается – раскрывает единственно возможный принцип сосуществования религии и науки, когда представление о священном питает и направляет научное исследование, растворяется в нем, не будучи вынесено в отдельное производство.

В реальном обществе происходит воспроизводство государства как института власти части людей над общественным целым с целью организации его эффективного функционирования. Социально-философская рефлексия не вырабатывает и не рассматривает альтернатив воспроизводству властной вертикали. Федоров, по существу, предлагает невиданную альтернативу. Властная вертикаль заменяется системой самоуправления общества, базирующейся на социальном принципе «все в одном, одно во всем», на универсализме человека и основных социальных структур. Универсуму человека соответствуют универсальные социальные институты. Это храм-музей; школа-храм; храм астрономическая обсерватория. Это трудовая община, совмещающая функции сельскохозяйственного и мануфактурного производства, армии и трудовой коммуны.

Космизм размывает, релятивизирует понятия, традиционно считающиеся незыблемыми. Что есть социальная справедливость? Расплывчатое условное понятие, не имеющее дефиниции и критериев. В обыденном сознании оно предстает в виде пакета социальных благ, дифференцированного в соответствии с сословием или социальной категорией населения. Чаще всего в массовой психологии оно осложнено модальностью долженствования («государство нам должно»). Политические лидеры, кандидаты в депутаты, правительства предлагают целый спектр позиций, ассоциирующихся в их представлении со справедливостью. Возьмем такой мифический критерий социальной справедливости, выдвинутый В.И.Лениным в книге «Государство и революция», как равная оплата труда высших администраторов страны и трудящихся.

Реальная ситуация показывает, что объем материального вознаграждения напрямую зависит от объема власти (экономической, политической, идеологической, административной) и не зависит от политического строя. Мифологема Ленина исчерпана как невоплощенный идеал, не могущий воплотиться в экономическом и политическом обществе. Возможно ли выработать альтернативу (уравнительный принцип, объем труда, ценность человека)? Вряд ли. Однако современная российская ситуация, с точки зрения Федорова, несет серьезную ущербность. Это отсутствие всеобщей христианской любви, отсутствие мотива «не для себя, не для других, но со всеми и для всех», отсутствие чувства всеобщей родственности и наличие сословного, корпоративного, семейного, индивидуального эгоизма. Отсутствие у абсолютного большинства членов общества этих качеств, этих векторов духовного развития и приводит, по мысли Федорова, к подобным ситуациям. Проработать их возможно не с позиции смены политической власти, перераспределения материальных благ и социальных ролей, но с позиции всеобщего духовного развития, в результате которого должен измениться принцип распределения материальных благ в обществе, но как именно он изменится – это невозможно предсказать.

Из системы социального устройства, базирующейся на принципах Федорова, исчезают понятия, на которых зиждется цивилизованное общество: властная вертикаль, право, неформальная иерархия сословий, совокупность специализированных социальных институтов, узкий профессионализм как закрепленная за человеком социальная роль. Реально мы наблюдаем, что часть общества управляет целым, стремясь регламентировать максимальное количество ситуаций; захлебывается в ограничительных и принудительных мерах, но не достигает результата. Развивается формализм, прямым следствием которого становится личная несвобода и невозможность проявления спонтанного творчества. Общество, стремясь спланировать, профинансировать, регламентировать, урегулировать все, не способно совладать с этим всем, с тотальностью сверхсложного социального бытия. Вот почему проблемы российского общества, которые описывал Николай Федоров, усугубились за прошедшие сто лет. Многовековые традиции государственного управления зацементировали и наше сознание, укрепили приверженность к общепринятым мыслительным парадигмам, сделали почти невозможным принятие «странных» нестандартных решений глобальных проблем.

Федоров же считал: «…Троица может служить критерием для нравственной оценки договоров, на которых основываются общества разного рода. Несомненно, что основы учения о Троице лежат в глубине человеческой совести, которые и руководят человека в его социальных отношениях, а между тем некоторые и до сих пор еще ставят социальные отношения вне этики, т.е. науки о нравственности. Мысль об осуществлении на земле подобия Триединому (подобно мысли о воскрешении, которое и есть ее, Бессмертной Троицы, полное выражение) никогда не была чужда человечеству, но никогда человечество не ставило себе целью постепенного осуществления такого подобия, даже никогда не делало, сознательно по крайней мере, оценки различных договоров, союзов, ассоциаций с этой высшей точки зрения; оно, по-видимому, даже опасалось затрагивать мысль об оценке, потому что не считало возможным отказаться от таких договоров, которые явно противоречили образцу» (1, с. 83).

Вся философия Федорова о том, как воплотить высшие мыслительные идеалы – образцы в жизнь, сделать нашей практикой. Если говорить в предельно обобщенном смысле, он предложил систему мироздания, в которой человек и общество подобны Богу в качествах совершенства, бессмертия, цельности и полноты бытия. Вся задача нынешнего момента состоит именно в том, чтобы приступить к реализации этого подобия, которое на первый взгляд кажется столь же недоступным, как любой другой высший мыслительный образец. Всеединство при полном развитии личностей, общее дело при различных индивидуальных склонностях, братство при наличии самых негативных качеств у людей – как такое возможно?

Однако существует высший образец, к которому можно стремиться. Нераздельность Святой Троицы воплощается в братском состоянии общества, а неслиянность в свободном развитии личностей. Бог активно участвует в социальном строительстве, если человек способен услышать его. Поощряет, направляет, помогает, и все это проявляется в результатах практической жизни. Федоров иллюстрирует эту мысль примером: погода, климат могут помогать человеку, а могут убивать его. Если люди действуют совместно с Богом, погода помогает. Если нет, она вызывает засуху и наводнения. Такой вывод он сделал из наблюдений за российскими и европейскими событиями конца XIX века.

Резко критикуя ту форму прогресса, которую он наблюдал в России и Европе, Федоров указывал, что принцип нераздельности и неслиянности не реализуется в обществе промышленного прогресса и скудных потребностей людей. Напротив, возникают уродливые формы единения, противоречащие свободе: «Социологически прогресс выражается в достижении наибольшей меры свободы, доступной человеку (а не в наибольшем участии каждого в общем отеческом деле), ибо само общество, как небратство, конечно, требует ограничения свободы каждого; таким образом, требование социологии будет требованием наибольшей свободы и наименьшего единства. Общения, т.е. социология есть наука не общения, а разобщения или порабощения, если допускается поглощение личности обществом; так что наука разобщения у одних и наука порабощения у других, социология грешит против нераздельности и неслиянности, против Бога Триединого. Прогресс есть именно та форма жизни, при которой человеческий род может вкусить наибольшую сумму страданий, стремясь достигнуть наибольшей суммы наслаждений» (1, с. 29).

Итак, по Федорову, превалирование человека над человеком считается в обществе необходимой формой объединения, а разъединение считается свободой. Содержание понятий свободы и объединения деформированы, искажены. В той же мере деформированы и представления о Боге, даже в русле христианской парадигмы. Мало того, между двумя формами искажения существует прямая связь.

Он полагал, что наше понимание Бога, даже если оно истинно, еще не проведено в жизнь. Бог пребывает в церкви, в святых местах, в молитве, к которой прибегают далеко не все и не всегда. Бог в социальном бытии поместный, пребывающий, но не действующий, да и то не везде, а в отведенных для этого местах. Не построил ли человек некий театр абсурда, вынув Бога из индивидуальной души и коллективного социального тела и разместив его в храмах и монастырях? Не дробим ли мы неоправданно свою цельную душу на части, посещая отдельно храм, отдельно профессиональную службу, отдельно консерваторию или магазин, тем самым умственно и нравственно разделяя высокое и низкое, духовное и материальное, участвуя в сумме социальных ролей, слабо связанных между собой? Отсюда рождается мысль Федорова о храме-общине, храме-школе и литургии, объединенной с обычными человеческими повседневными делами. Мысль обратить богослужение в активное социальное дело, пронизать принципами богослужения обычные дела человеческие не так плоха. При этом одномерные формы существования любого социального феномена должны трансформироваться, превращаясь в универсально приемлемые. Школа-храм не есть школа с богословием в качестве ведущего предмета, но общеобразовательная школа с нравственным воспитанием, светская по форме, но религиозная по духу.

Проиграем мысленный эксперимент: образ бытия православия, буддизма, баптизма, евангелизма перенесем на все общество в целом. Получим мало хорошего и радостного. Прежде всего, мы будем иметь высокую степень одномерности нашего виртуального теократического общества. Тем не менее ни одна религия и духовная практика не просуществовала бы долго, если бы не имела духовной сердцевины, отражающей универсалии человеческого бытия. В христианстве это любовь к ближнему и идея всепрощения («…любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас…»); в буддизме это этика самосовершенствования и качества милосердия, щедрости и сострадания; в индуизме религиозная толерантность, в практике дзэн антидогматизм и т.д. Правда, Федоров полагал, что совершенное общество будет построено на базе православия, однако он делал упор на универсальные, космические  стороны христианства.

Важной посылкой социального строительства, на которой настаивал Федоров, было признание правильного знания и одновременности социального действия. Острая критика разделения общества на городское сословие и сельскую общину, на ученых и неученых, священнослужителей и паству имела под собой следующие основания: «Знание без дела не разрешает вопроса о братстве, не ведет к спасению; только дело, основанное на знании, только знание, неразрывно связанное с делом и в нем выражающееся, спасительно» (1, с. 8).

Нет ли доли истины в этих суровых словах мыслителя? Все мы совершаем некоторую духовную работу, желая друг другу счастья, мира, благополучия в связи с праздниками, официальное число которых неуклонно растет. Этот благой духовный порыв как-то повисает в воздухе без опоры на действительность. Откуда придет счастье в Новом году, если не работать над его созиданием? Откуда придут деньги, если не изменить собственной пассивной натуры? Где пребывает благополучие и как добиться его благосклонности, если глобальная катастрофичность нарастает? Разговоры и эмоциональные всплески не изменяют коренного положения в индивидуальной жизни и в бытии страны.

Ситуацию, когда добрые пожелания и социальные действия не совпадают, да просто не пересекаются, Федоров считал в корне неправильной. Его принцип: пожелал – сделал, подумал – воплотил, спроектировал – построил, каждый на своем месте и все в совокупности. Этот принцип предполагает, что каждый человек, имея социальное пожелание, спонтанно начинает действовать, не опираясь на авторитет, разрешительную санкцию, правило, обычай. Возможность подобной творческой игры без правил обычно вызывает опасения в построении волюнтаризма или падения в хаос. Однако не следует забывать главного правила, заложенного Федоровым в эту социальную игру – чувства всеобщей родственности.

Космистские принципы Федорова иные: целое управляет целым через всех и каждого, то есть осуществляется тип духовно-практического самоуправления. Самоуправление ситуативно, оно реагирует на изменившуюся ситуацию практически мгновенно. Власть и право в их современных, жестко закрепленных сословно-бюрократических формах растворяются и исчезают. Социальная иерархия трансформируется в содружество равнозначных и равноценных взаимопроникающих социальных институтов. Институты общества, в свою очередь, универсализуются, сливаются или расширяются. Высшим критерием их существования становится практика: ненужные исчезают или конвертируются  (армия сливается с народом, передав обществу свои лучшие качества). Отрицание как горизонтальной дифференциации социальных функций, так и властных вертикалей всех видов от церковной иерархии до аппаратов принуждения базируется на ситуативном исполнении необходимых функций всеми желающими и способными. Социальный универсум функционирует как живое многокрасочное целое, в котором человек постоянно наращивает свои способности, цельность и свободу. Не кухарки управляют государством вместо министров, но каждый на своем месте становится по необходимости и желанию кухаркой, дворником или министром – ситуативно. Универсализация общества происходит параллельно с универсализацией человека, который попеременно играет такое количество социальных ролей, на какое он способен.

Космистские принципы единства разнообразны и многогранны. Федоров развил учение о физико-психологическом параллелизме в природе, то есть о тождестве феномена электричества и нервной системы человека. Электричество философ понимал как универсальный источник всех физических сил природы, который действует во всем, везде и всегда. Оно подобно силе нервной системы, регулирующей все отправления человеческого организма. Однако если нервная система человека управляет его организмом в достаточной мере эффективно, то электрическая сила природы действует стихийно – в природе нет правящей, производящей равновесие силы – считал философ. Отсутствие регулирующей силы в пределах земного шара и космоса проявляется в электромагнитных бурях на Солнце, грозах и полярных сияниях, стихийных бедствиях, на Земле. Вся жизнь вселенной есть непрерывная гроза и буря разной напряженности, способная к саморазрушению, так как сила вселенной еще не является регулируемой человеком.

На возможный вопрос о причине дисгармонии в степени регулируемости электрической силы в природе и в организме Федоров отвечал: «Если верно также, что все переходы от одного явления к другому совершаются чрез посредство электричества, силы подобной или даже тождественной нервной силе, служащей орудием воли и сознания, то нынешнее состояние солнечной системы можно уподобить тем организмам, в коих нервная система еще не образовалась, не отделилась от мускульной и других систем. Хозяйственная задача человека состоит именно в устройстве такого регулирующего аппарата, без коего солнечная система остается слепою, не свободною, смертоносною силою…» (1, с. 378). Поставлена двоякая задача познания и одновременного действия. Возможно познать все совершающееся в пределах Солнечной системы и проложить такие проводники, при посредстве которых природные физические процессы, стихийные и разрушительные, возможно обратить в регулируемые человеком, упорядоченные.

Все подлежит управлению, в том числе одиннадцатилетний цикл солнечной активности, отрицательно сказывающийся на стабильности земных процессов. Регуляция человеком солнечной активности уподобит систему физических связей в пределах Солнечной системы действию нервной системы человека. Центром подобной регуляции станет планета Земля, нервами – проводами электромагнитных импульсов – межпланетная среда. Нервами Солнечной системы должны стать межпланетные космические частицы, космическая пыль, сформированные Землей – электромагнитом в виде силовых линий, управляющих Солнцем. Земля – космический электромагнит – в свою очередь будет управляем совокупным человеческим родом.

Средством подобной регуляции должны стать новые, искусственные, созданные человеком органы-покровы. Стихийная природа с механизмом своего существования обретет сознательного, знающего механика, способного наладить физический механизм окружающего мира. Бог, создав природный механизм, упорядочивает его через сознание, действие и труд человека-механика. Планета Земля по предположению философа является фото-, термо- или электроходом, и человечество не может существовать в качестве его праздного пассажира, но обязано превратиться в экипаж, приводящий свой корабль в действие. В такой же мере управлению подлежат и другие планеты – «землицы», предназначенные для расселения возрожденных поколений предков человеческого рода.

Физический мир – место обитания человека – организуется самим человеком по образу и подобию наиболее совершенного образца, созданного Творцом. «В организме с его чувствующими и двигательными нервами, связанными в мозговом узлу, дан образец для управления всею вселенною, и все миры вселенной должны быть соединены двумя рядами проводников, проводниками силы чувствующей и проводниками силы действующей» (1, с. 458). Физический мир обитаемой Вселенной пронизывается новыми системами управления, подобными нервной и мускульной системам человека – идея, представляющая собой вариант органопроекции Флоренского.

Николай Бердяев писал о Федорове: «Это был русский искатель всеобщего спасения. В нем достигло предельной остроты чувство ответственности всех за всех, – каждый ответствен за весь мир и за всех людей, и каждый должен стремиться к спасению всех и всего» (4, с. 205). Если применить эту мысль к проблемам всеобщего социального действия, мы увидим, что правильное человеческое общество может быть основано только на духовной связи всех со всеми через высший духовный центр – Бога. Контуры такого общества мы себе сейчас не представим, но, начав его строить, непременно получим благие результаты. А начать можно только с выработки внутри себя самого духовно чистых потребностей – они же окажутся и общественно полезными. В этом и состоит тайна федоровского девиза «не для себя, не для других». Космизм русской философии и, в частности, учения Федорова заключается не в обосновании научно-технической экспансии и власти человека над физическим космосом, а в признании космичности цельного человека в цельном обществе здесь, на Земле. Этот тип космизма, развиваемый еще античными мудрецами, устанавливает прямую причинно-следственную связь между человеком, обществом и высшим законом мироздания, который в античные времена назывался Логосом, а позже Богом.

 Литература

1.      Федоров Н.Ф. Философия общего дела. В 2 т. Т.1/Н.Ф.Федоров. М.: ООО «Издательство АСТ», 003. - 699 с.

2.      Федоров Н.Ф. Философия общего дела. В 2 т. Т.2/Н.Ф.Федоров. М.: ООО «Издательство АСТ», 2003. - 592 с.

3.      Федоров Н.Ф. Собрание сочинений : В 4 томах. М.: Прогресс, Традиция, 1995 – 1997 гг.

4.      Бердяев Н.А. Самопознание: Сочинения. М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс; Харьков: Изд-во Фолио, 2000.

Исследовательские материалы о Н.Ф.Федорове

1.  Архипов М.В. Социально-утопический космизм Н.Ф.Федорова // Россия: прошлое, настоящее, будущее: Материалы Всероссийской научно-практической конференции. С.Пб., 16–19 декабря 1996 г. – СПб.: Издательство БГТУ, 1996. С.56–60.

2.      Бых Н.Г. Федоров Николай Федорович // Русская философия: Словарь. – М., 1995. – С. 531–533.

3.      Гаврюшин Н.К. Прозрения и иллюзии русского космизма // Философия русского космизма. М.: Фонд «Новые тысячелетия», 1996. С.96–107.

4.      Пазилова В.П. Критический анализ религиозно-философского учения Н.Ф.Федорова. Изд-во Московского университета, 1985. – 131с.

5.      Русский космизм: Антология философской мысли. – М.: Педагогика-Пресс, 1993. – 365 с.

6.      Семенова С.Г. Философия бессмертия // Общее дело. Сборник докладов, представленных на I Всесоюзные Федоровские чтения. М.: 1990. С.44–65.

7.      Семенова С.Г. Николай Федоров: Творчество жизни. – М.: Советский писатель, 1990. – 384с.

8.      Семенова С.Г. Философ будущего века: Николай Федоров. - М.: Пашков дом, 2004. – 584 с.

9.      Флоровский Г. Пути русского богословия. Вильнюс, 1999. С.322–330.

10. Яблонский Э.Г. Смерть и бессмертие в учении Н.Ф.Федорова // Россия: прошлое, настоящее, будущее: Материалы Всероссийской научно-практической конференции. С.Пб., 16–19 декабря 1996 г. – СПб.: Издательство БГТУ, 1996. С. 61–66.

11.  Яблонский Э.Г. Философско-мировоззренческие основания русского космизма: Дис. канд. филос. наук. - СПб.,  1999. – 139 с.